Мне не раз приходилось слышать от моего приятеля, что дед его на Валдае двенадцатикилограммовых щук снимает с жерлиц. А трехкилограммовых окуней-то по 10—15 штук за зорю вылавливает. Приятель не рыбак, и я подозревал, что в его глазах дедовы трофеи увеличивались в пятикратном размере. Но все-таки Валдай-ские небылицы не давали мне покоя. Как-то вечером я раскрыл охотничье-рыболовную карту «Подмосковье» и в верхнем левом углу — на северо-западе — нашел город Валдай. Большое озеро, на берегу которого приютился этот древний городок, находилось вдали от промышленных центров. Я почему-то окончательно уве-рился, что в этом месте непременно нужно побывать.
И вот зимней ночью я вышел из поезда на станции Валдай. В морозной мгле город спал глубоким сном. Я побрел в здание станции. Устроившись поудобней, я решил вздремнуть, но в это время хлопнула дверь, и передо мной появился милиционер. Немолодой, со строгим лицом, он огляделся кругом хозяйским взглядом и спросил:
— С поезда?
— С поезда. Вот порыбачить приехал. Говорят, у вас здорово ловится.
— Кто умеет, у того ловится! — усмехнулся он. — Вы здесь первый раз?
— Первый.
Мы разговорились. Я узнал, что большинство горожан рыбачат не на своем Валдайском озере, а разбредаются по большим и малым озерам, которых в округе около сотни. Одним из интереснейших и рыбных считается озеро Вельё, соединенное, в свою очередь, с небольшим озерком Уклейно. Находится оно в 35 км от Валдая, и добраться до него можно на рейсовом автобусе до деревни Большое Уклейно.
Утром я сел на автобус до Большого Уклейна. Дорога была неважная. Наконец, мы подъехали к деревне Большое Городно, расположившейся на берегу озера. Из этого озера вытекает одна из красивейших рек Новгородской области - Полометь. Несколько минут тряски, и мы в Большом Ужлейне. Село, вытянутое в одну улицу, заканчивалось у самого озера почтой и магазином.
Я постучался в первую избу. Дверь открыла пожилая круглолицая женщина и, выслушав меня, пригласила в дом
Я принялся распаковывать рюкзак, а хозяйка — ее звал Марией Михайловной — уже раздувала самовар. Наскоро позавтракав, собрался и вышел из дому.
Был тихий февральский день. Снег так ослепительно белел, что пришлось надеть солнечные очки. Я спустился к озеру и решил попробовать тут на мысу, недалеко от берега. Ножи с легкостью вгрызлись в метровую толщу льда. Стакан приходилось часто вытряхивать. На небольшом пятачке, на расстоянии 6—7 метров друг от друга, сверлю несколько лунок... Ни одной поклевки!
Целый день я переходил с места на место, с переменным успехом ловился мелкий окунек вперемешку с плотвичкой.. Незаметно начало смеркаться. И вот я уже стою на крыльце, отряхивая валенки.
— Ну, как улов? — спросила Мария Михайловна, собирая на стол.
— Да что там! — с досадой махнул я рукой.
— Ничего, еще поймаете! — ласково успокоила она. — Садитесь ужинать!
Долго тянутся зимние вечера, но еще длиннее зимние ночи. Вытянувшись на печке, а почувствовал, как устал и промерз за день...
— Вставайте, а то всю рыбу проспите, — услышал я. На столе уже шумел самовар.
Светало. Я вышел на улицу. Легкий ветерок сносил с запада наискось густую завесу больших мохнатых снежинок. В двадцати шагах ничего не было видно. Снег шел несколько часов и так сравнял все кругом, что дорогу приходилось угадывать. Я медленно продвигался к середине озера. Вскоре впереди показалось темное пятно.
«Да ведь это же рыбак!» — подумал я.
Молодой мужчина лет тридцати сидел верхом на ведре, настойчиво потряхивая можжевеловой удочкой. В ведре у него лежало с пяток добрых окуней
— Здесь поймал?
— Здесь! А ты чего стоишь? Садись рядом, места всем хватит. Глядишь, вдвоем быстрей наскочим.
Я привязал «клопика» и, насадив мотыля, опустил в воду. Тяжелая мормышка хорошо натянула леску. Едва успел переложить удочку в правую руку, как сторожок мощно кивнул, застыл в нижнем положении. Мгновенная подсечка, и я ощутил приятную тяжесть в руке. Поклевка окуневая.
Первый полукилограммовый красавец плюхнулся в снег. Едва я опустил мормышку, вновь поклевка. Следующий был немного поменьше. Третий оказался самым меньшим и последним.
Сколько мы ни сверлили дырок — ничего.
— Пойдем-ка попробуем на налье, — предложил рыбак, сматывая удочку. — Здесь недалеко. Бывает, там окушек хорошо ловится.
— Слушай, мне говорили, где-то тут один дед таскал лещей громадных. Ты не знаешь? — спросил я.
— Где таскал — не знаю, а вот куда кашу сыпал — видел.
Он подхватил ведро, взвалил на плечо пешню и зашагал вперед, оставляя за собой лыжню. Шли недолго. Вскоре рыбак остановился:
— Вот они, дедовы лунки, а налье чуть подальше.
Он сильно ударил сперва с одной стороны, потом с другой. Пешня оба раза провалилась, оставляя черные воронки воды.
— Как это ты без вешек их нашел?
— Проживешь лет тридцать на озере, что хочешь найдешь. — Он лукаво подмигнул мне. — Ну, действуй. Я тут рядом буду.
Начал играть мормышкой, потряхивая удильник. Сторожок вздрагивает от покачиваний, но никаких намеков на поклевку нет. Снег идет не переставая, все время засыпает лунку. Кладу удочку на край и аккуратно снимаю пленку мокрого снега. Вдруг сторожок приподнялся. Почудилось? Закрываю глаза. Смотрю вновь: нет, сторожок явно задрался вверх, словно освободился от мормышки. Хватаю удочку и тяну на себя. Стараюсь сдвинуть свою добычу с места. Наконец, жилка перестала пружинить. Осторожно подтягиваю. Из воды показались большие мясистые губы. Свободной рукой подхватываю рыбину под жабры и вытаскиваю на лед. О, это настоящий красавец! Лещ килограмма на пол-тора. Он лежал на боку и, вытягивая вперед губы, глотал воздух. Чешуя его с трехкопеечную монету отливала в желтизну. Опускаю мормышку вновь, и, едва она повисла около дна, последовала поклевка!
Много я рыбачил, но такого клева по льду не видал. Каждый заброс сопровождался четкой поклевкой, словно добрый волшебник внизу нацеплял на крючок килограммовых лещей.
Незаметно подкрались сумерки. Снег перестал валить, поднявшийся ветер погнал по небу рваные облака.
Я стал укладываться. В ящик вошла ровно половина улова, остальную пришлось нанизать на шнур, который снял с отцепа. Тяжело было идти с такой ношей. Но как желанна эта ноша для рыбака! Такие дни остаются в памяти на всю жизнь.
Б. Александров
И вот зимней ночью я вышел из поезда на станции Валдай. В морозной мгле город спал глубоким сном. Я побрел в здание станции. Устроившись поудобней, я решил вздремнуть, но в это время хлопнула дверь, и передо мной появился милиционер. Немолодой, со строгим лицом, он огляделся кругом хозяйским взглядом и спросил:
— С поезда?
— С поезда. Вот порыбачить приехал. Говорят, у вас здорово ловится.
— Кто умеет, у того ловится! — усмехнулся он. — Вы здесь первый раз?
— Первый.
Мы разговорились. Я узнал, что большинство горожан рыбачат не на своем Валдайском озере, а разбредаются по большим и малым озерам, которых в округе около сотни. Одним из интереснейших и рыбных считается озеро Вельё, соединенное, в свою очередь, с небольшим озерком Уклейно. Находится оно в 35 км от Валдая, и добраться до него можно на рейсовом автобусе до деревни Большое Уклейно.
Утром я сел на автобус до Большого Уклейна. Дорога была неважная. Наконец, мы подъехали к деревне Большое Городно, расположившейся на берегу озера. Из этого озера вытекает одна из красивейших рек Новгородской области - Полометь. Несколько минут тряски, и мы в Большом Ужлейне. Село, вытянутое в одну улицу, заканчивалось у самого озера почтой и магазином.
Я постучался в первую избу. Дверь открыла пожилая круглолицая женщина и, выслушав меня, пригласила в дом
Я принялся распаковывать рюкзак, а хозяйка — ее звал Марией Михайловной — уже раздувала самовар. Наскоро позавтракав, собрался и вышел из дому.
Был тихий февральский день. Снег так ослепительно белел, что пришлось надеть солнечные очки. Я спустился к озеру и решил попробовать тут на мысу, недалеко от берега. Ножи с легкостью вгрызлись в метровую толщу льда. Стакан приходилось часто вытряхивать. На небольшом пятачке, на расстоянии 6—7 метров друг от друга, сверлю несколько лунок... Ни одной поклевки!
Целый день я переходил с места на место, с переменным успехом ловился мелкий окунек вперемешку с плотвичкой.. Незаметно начало смеркаться. И вот я уже стою на крыльце, отряхивая валенки.
— Ну, как улов? — спросила Мария Михайловна, собирая на стол.
— Да что там! — с досадой махнул я рукой.
— Ничего, еще поймаете! — ласково успокоила она. — Садитесь ужинать!
Долго тянутся зимние вечера, но еще длиннее зимние ночи. Вытянувшись на печке, а почувствовал, как устал и промерз за день...
— Вставайте, а то всю рыбу проспите, — услышал я. На столе уже шумел самовар.
Светало. Я вышел на улицу. Легкий ветерок сносил с запада наискось густую завесу больших мохнатых снежинок. В двадцати шагах ничего не было видно. Снег шел несколько часов и так сравнял все кругом, что дорогу приходилось угадывать. Я медленно продвигался к середине озера. Вскоре впереди показалось темное пятно.
«Да ведь это же рыбак!» — подумал я.
Молодой мужчина лет тридцати сидел верхом на ведре, настойчиво потряхивая можжевеловой удочкой. В ведре у него лежало с пяток добрых окуней
— Здесь поймал?
— Здесь! А ты чего стоишь? Садись рядом, места всем хватит. Глядишь, вдвоем быстрей наскочим.
Я привязал «клопика» и, насадив мотыля, опустил в воду. Тяжелая мормышка хорошо натянула леску. Едва успел переложить удочку в правую руку, как сторожок мощно кивнул, застыл в нижнем положении. Мгновенная подсечка, и я ощутил приятную тяжесть в руке. Поклевка окуневая.
Первый полукилограммовый красавец плюхнулся в снег. Едва я опустил мормышку, вновь поклевка. Следующий был немного поменьше. Третий оказался самым меньшим и последним.
Сколько мы ни сверлили дырок — ничего.
— Пойдем-ка попробуем на налье, — предложил рыбак, сматывая удочку. — Здесь недалеко. Бывает, там окушек хорошо ловится.
— Слушай, мне говорили, где-то тут один дед таскал лещей громадных. Ты не знаешь? — спросил я.
— Где таскал — не знаю, а вот куда кашу сыпал — видел.
Он подхватил ведро, взвалил на плечо пешню и зашагал вперед, оставляя за собой лыжню. Шли недолго. Вскоре рыбак остановился:
— Вот они, дедовы лунки, а налье чуть подальше.
Он сильно ударил сперва с одной стороны, потом с другой. Пешня оба раза провалилась, оставляя черные воронки воды.
— Как это ты без вешек их нашел?
— Проживешь лет тридцать на озере, что хочешь найдешь. — Он лукаво подмигнул мне. — Ну, действуй. Я тут рядом буду.
Начал играть мормышкой, потряхивая удильник. Сторожок вздрагивает от покачиваний, но никаких намеков на поклевку нет. Снег идет не переставая, все время засыпает лунку. Кладу удочку на край и аккуратно снимаю пленку мокрого снега. Вдруг сторожок приподнялся. Почудилось? Закрываю глаза. Смотрю вновь: нет, сторожок явно задрался вверх, словно освободился от мормышки. Хватаю удочку и тяну на себя. Стараюсь сдвинуть свою добычу с места. Наконец, жилка перестала пружинить. Осторожно подтягиваю. Из воды показались большие мясистые губы. Свободной рукой подхватываю рыбину под жабры и вытаскиваю на лед. О, это настоящий красавец! Лещ килограмма на пол-тора. Он лежал на боку и, вытягивая вперед губы, глотал воздух. Чешуя его с трехкопеечную монету отливала в желтизну. Опускаю мормышку вновь, и, едва она повисла около дна, последовала поклевка!
Много я рыбачил, но такого клева по льду не видал. Каждый заброс сопровождался четкой поклевкой, словно добрый волшебник внизу нацеплял на крючок килограммовых лещей.
Незаметно подкрались сумерки. Снег перестал валить, поднявшийся ветер погнал по небу рваные облака.
Я стал укладываться. В ящик вошла ровно половина улова, остальную пришлось нанизать на шнур, который снял с отцепа. Тяжело было идти с такой ношей. Но как желанна эта ноша для рыбака! Такие дни остаются в памяти на всю жизнь.
Б. Александров
