Худжирт.


Монголия — и рыба! Сочетание невероятное! Для поляка Монголия — это прежде всего пустыня Гоби. Но те, кто бывал в Монголии, рассказывают чудеса. Оказывается, вся северная часть страны испещрена полноводными горными реками, а поскольку монголы рыбу не едят, то ее там предостаточно.

Легко себе представить, как окрылили меня такие известия. Я стремился в Монголию как в рай. Но на деле все оказалось куда сложнее. Выяснилось, что уже целый месяц непрерывно идут дожди. Реки стали мутными, пенящимися, а ведь в мутной воде верховые рыбы не идут на блесну — они ее попросту не видят...

Тола.

Мутная и пенящаяся Тола с ревом летит вперед. На берегу — несколько человек ловят на донки: коротенькая леска с большим грузилом, на крючке — червяк. Забрасывают прямо в водоворот. Понятия не имею, как они чувствуют, взяла ли рыба!

Разглядываем улов. Три сорта рыб: хариусы — маленькие, сантиметров по пятнадцать от наших отличаются фиолетовым отливом чешуи; чебаки — что-то вроде ельца или язя, сероватые, тоже маленькие. И наконец, ленки. Цветом похожи на форель, т<}кие же бурые и пятнистые, но на боках несколько больших ромбовидных розовых пятен. Да и рыло совсем другое, низовое, то есть с выступающим, как у подуста, носом. Эти — покрупнее, сантиметров по двадцать пять.

Их вид оживил во мне надежду. Забрасываю блесну под нависшие кусты. Ничего. Спускаюсь, помахивая удилищем, прохожу мимо скалы. Ничего. Влез по пояс в ледяную воду. Опять ничего.

Я уже оказался ниже рыболовов. Наступает вечер. Река разлилась широко, но здесь мелко. Сам не осознавая как, чувствую, что на крючке рыба. И совсем не сопротивляется. Мгновение — и она на берегу.

Ленок! Всего тридцать сантиметров и около четырехсот граммов весом. Но красивый, коричневый, розовые ромбы, выразительны, как печати. Съедаем его на ужин. Мясо менее деликатесное, чем у форели, но все же вкусное.

Из-за ленка я несколько раз в течение своего пребывания в Улан-Баторе отправлялся к Толе. Но напрасно. До самого конца я здесь так ничего и не поймал. Любезные хозяева утешали меня, говоря, что в столице всю рыбу выловили дипломаты, что впереди Орхон — большая река... Но проходило время, ежедневно — дождь, снег, град, а сколько дней у меня еще осталось?

Орхон и Хануйн-Гол

Шофер Сандардорж обещает мне чудеса в реке Орхон, около древней столицы Чингис-хана Хар-Хорум, или, по-нашему, Каракорум.

Переводчик Тумурбат рыбу никогда не ловил, но все же взял с собой удилище, миллиметровую леску и пару блесен «Байкал» — по слухам, самых подходящих для тайменя.

К вечеру приезжаем в колхоз Орхон. Река рядом. К сожалению, такая же мутная. Когда мы выходим на берег, солнце уже садится. Ужасающие тучи комаров. В жизни не видел ничего подобного! Не помогает даже крем «Тайга».

И конечно — никакого улова.

Итак, Орхон тоже подвел. Разочарованный,  еду на следующий день в Булган. Горы, долины. Сандардорж заблудился, меня не слушает, на очередной развилке не сворачивает влево, а едет прямо. В результате оказываемся в сомоне Бурэн. Пару десятков изб, несколько юрт.

Рядом с сомоном — небольшой ручей шириной метра в три. Вода в нем чистая. Проезжаем еще два километра. Вдоль ручья появляются небольшие деревца. Располагаемся на обед. Пока шофер открывает консервы, я бегу к ручью.

Кусты до пояса. Комары есть и здесь, но их меньше. Ручей достигает пяти метров, кое-где у берега ямки. Иду от куста к кусту. Ничего. Говорю себе:

—    Ну, еще дюжина бросков,— уже без всякой надежды, потому что темнеет.

Десятый бросок. Блесна — у противоположного берега. Несильный рывок. Рыба бросается, но потом сразу перестает сопротивляться.

Снова ленок. На сей раз больший — сорок сантиметров и семьсот граммов. Симпатичный, только рыльце неприятное, горбоносое.

На следующий день под вечер опять отправляемся к Орхону. Автомобиль останавливается на краю скалистого обрыва. Река течет ь низу, до нее, пожалуй, метров сто. Вид отсюда великолепный.

Мы спускаемся, по камням пробиваемся вниз. Течение бешеное, блесну попросту выворачивает, жилка потрескивает. А рыбы нет.

С утра сидим над картой. За сто двадцать километров от Булгана река Хануйн-Гол. О ней мы ничего не знаем, но выглядит она солидно. Едем!

Три часа езды по совершенно голой степи. Суслики толпами удирают от машины, прячутся в кустах. Дальние перспективы. Знаем, что где-то здесь должен быть Хануйн-Гол. Но перед нами — только степь, окаймленная кольцом далеких гор.

И внезапно — разрыв в кольце. Останавливаемся иа краю пропасти. В двухстах метрах под нами река. кусты, белая пена на воде. Жаль, но вода такая-же мутная. Поваленное дерево. Спускаюсь к воде, не могу размахнуться удилищем, швыряю блесну под кусты, недалеко, метра на три. Солнце пронизывает воду, я вижу, как крутится блесна. Удерживаю ее некоторое время, течение просто сумасшедшее. И вдруг у блесны мелькает тень. Рывок! Рыба извернулась, схватила блесну и теперь бешено рвется. С большим трудом подтягиваю ее под ветками, под стволом дерева. Поднимаю удилище, хватаю под жабры. Полуметровый ленок. Весит килограмм двести граммов. С триумфом тащу рыбу. Брод, отмель, несущаяся вода. Снова что-то дергается. Вытаскиваю ленка, но уже поменьше. Едем вверх. Здесь строят мост, несколько юрт. Под мостом — стремительное течение. Бросаю блесну в середину реки, ее сразу сносит — и у самого берега рывок! С первого же заброса! Ленок, такой же как и тот, полуметровый.

Я преисполнился надежд. Монголы машут руками, показывая вниз по течению. Прохожу пару сот метров, течение здесь поспокойнее.  У самого берега берет еще один, из-под кустов вытаскиваю следующего, затем один срывается: жаль, он был большой. Но потом на том же месте еще один, но маленький, полукилограммовый...

Прибегает Тумурбат, кричит, что вверх по реке водятся таймени. Проезжаем еще два километра. Плавный изгиб, течение сильное, глубина небольшая. Кстати говоря, место типичное — нам уже несколько раз рекомендовали именно такие места в качестве «резиденции» тайменей.

Затаив дыхание делаю бросок. Один, другой, десятый. Возбуждение исчезло. Иду по течению. Блесна летит на ту сторону, опускается около берега. Взяла! Кручу катушку, какое-то время рыба сильно сопротивляется, потом слабеет, еще немного— и она подле меня. К сожалению, это только ленок, опять полуметровый и весом чуть более ки-лограмма.

Затем рыба берет где-то посреди реки. Я уверен, что это таймень. Но нет — ленок, еще меньший, чем предыдущий.

Вечереет, солнце садится за горы. Возвращаемся по темнеющей степи. Отчаянное соревнование степных прыгунов с автомобилем. Светящиеся глаза на перевале — антилопа-джейран. Потом чудится пожар, свет фар грузовика, внезапно появившийся город... А это всего лишь полный месяц вдруг выплыл из-за горной вершины.

Таргабатай

Август кончается. У меня еще неделя в Монголии. Последний шанс — на севере. На карте находим реку Эгийн-Гол, впадающую в Селенгу. Там есть такой сомон — Худжирт над речкой Тарбагатай...

До чего же увлекательны путешествия напрямик, через степь! Проехав сотню километров, попадаем в долину Селенги. Высокие горы, обрывистый берег. Рядом ручеек в зарослях ив и берез. Разбиваем бивуак, и я отправляюсь на рекогносцировку. Тяжелая трава, бурьян, кусты. Речка исчезла! Только маленькие ответвления — один, два шага шириной, не больше.

Мы торопимся дальше. Паром через мутную, взыгравшую Селенгу. Горы, перевал, крупный сомон Хутог. Здесь мы берем бензин, а потом — прямо на север, меж нагих холмов.

Новая долина. Соленые болота. Паром через Эгийн-Гол. Река чистая, но, кажется, безрыбная. Тихие сумерки. Мчимся из долины в долину. Уже почти стемнело, когда въехали в Худжирт.

Плоская долина под высокой горой. Холодно. Звезды. Где-то неподалеку ревет река. Нам выделяют комнату в школе. Долго беседуем с представителем сомонного Совета. Он говорит, что рыбы здесь полно, что тайменями буквально устлано дно. Но, поскольку нам то же говорили в Булгане и вообще всюду, я слушаю без эмоций, вежливо поддакиваю и — не верю.

Утром непробиваемый туман. В половине восьмого оправляемся на Тарбагатай. Что за симпатичная речка! Не большая и не маленькая — в самый раз! Вода чистая — наконец-то! Течение страшное. На каждом шагу водовороты, ямы, буруны, поваленные деревья...

Спускаюсь к воде. Десятка полтора бросков, с каждым из них мои эмоции становятся все слабее. Когда они совсем исчезают — дерг! Внезапное возбуждение, руки трясутся. Наконец-то таймень!

После нескольких секунд оживленной борьбы с травлением лески рыба быстро сдается. Тогда я вижу: не таймень и даже не ленок — хариус! Правда, для меня рекордный: сорок сантиметров, семьсот пятьдесят граммов... Красивый, фиолетовый, с огромным спинным плавником. Но все-таки не таймень...

Иду вниз. На каждом шагу чудесные места для форелей. Огромные буруны, камни, деревья. Еще один хариус примерно с пол килограмма. Наконец, течение слегка ослабевает. Несколько затопленных деревьев, глубоко.

Стою у очередного затопленного дерева. Хочу забрасывать, но подходит председатель и говорит, что Тумурбат на прежнем месте поймал тайменя. Горечь заливает мою душу! Надо же — первая рыба в его жизни! Спрашиваю, большой ли. Довольно большой, отвечает.

Отворачиваюсь к реке, в байроническом настроении бросаю блесну. Третий бросок — и сам не знаю почему, уверен, что рыба взяла! Сразу чувствую, что крупная. Сматываю леску без труда, вывожу под берег, вижу, что рыба серая. Никаких сомнений — таймень!

Он ходит под берегом, пару раз дергает, но чудес не совершает; через несколько минут я вытаскиваю его на высокую залитую водой траву. Пробую взять под жабры, он вывертывается, плюхается в воду рядом, но не удирает. Снова хватаю его, тащу вверх. Не помня себя от радости, бросаюсь обнимать товарищей.Какая чудесная рыба! Небольшая — восемьдесят сантиметров и ровно четыре килограмма. Седая, с темным хребтом и черными мелкими икрообразными пятнышками. Хвост и задние плавники красноватые... Голова огромная, плоская, похожа на щучью или даже на сомовью, но уж никак не на лососью, с которой ее сравнил какой-то мудрец «Вядомосьцей вендкарських». Теперь я понимаю, почему ближайшим родственником тайменя в Европе считается голавль: такой же лоб! Возвращаемся. Гордо вышагиваю, неся вязанку рыбы. Откуда ни возьмись, Тумурбат. Спрашиваю, где таймень. Он поднимает...

Гордости моей как не бывало. Что-то поразительное! Почти метр, даже метр десять в длину. Больше десяти килограммов веса. И это первая рыба в его жизни!

За обедом председатель снова говорит, что река «усеяна» тайменями. Теперь я уже верю, теперь у меня от нетерпения даже дрожат пальцы. Стало быть, остаемся на завтра.

Всего один полдень...

Я прошу, чтобы на ужин зажарили моего тайменя, и мы сразу же едем обратно. Несколько километров наш «джип» продирается сквозь огромные травы. Останавливаемся неподалеку от устья Тарбагатая. Иду вниз по течению, остальные — вверх.

Место — неописуемой красоты. Долина Тарбагатая зажата между отвесными скалами. И сразу же — большая река Эгийн-Гол. Бросаю блесну туда, где сливаются обе реки. Начинаю вращать катушку. Идет тяжело: блесна вращается, а течение сильное.

И вдруг — зацеп. Опасаясь за блесну, дважды дергаю удочкой. И через мгновение как бы далеким эхом до меня доходят два ответных слабых рывка.

Электризующие искры по всему телу! Несколько раз энергично вращаю рукоять. В сорока метрах от меня бурун и рыбий хвост. Мечта рыболова — крупная рыба! Кручу катушку, но тормоз трещит, леска не скручивается. Я читал, что у тайменя есть повадка: прижмется ко дну, и ничем его не оторвешь. Наверное, как раз такой случай...

Состояние это продолжается несколько минут. Время от времени подергиваю удилище. А потом машинально слегка отпускаю леску. Помогло! Таймень оторвался от места, поплыл по течению. Теперь он дергает сильнее. Снова даю ему пару ветров. Новая проблема: он не дает сматывать леску. Поднимаю удилище, потом быстро опускаю и тут же кручу изо всех сил. Снова медленно поднимаю...

Рыба постепенно перемещается вверх против течения. Но подтягивать трудно, мешает ее сопротивление плюс сильное течение. В полутора десятках метров от меня таймень всплывает на поверхность. Пару раз дергает огромной головой. И уже совсем рядом делает несколько прыжков. Но отскакивает недалеко, я тут же пресекаю все эти попытки.

Таймень у берега. Втаскиваю его на мель, прыгаю к нему, пробую ухватить под жабры. Он выворачивается, но так измучен, что даже не пробует бежать. Снова под жабры. Нет, только покалечил руки.

Выбрасываю тайменя вверх, сам забираюсь через осыпь. Великолепная рыба: девяносто два сантиметра и шесть килограммов семьсот пятьдесят граммов веса. Самая большая в моей жизни!

Вспоминаю, что таймени ходят парами. Блесна идет вдоль берега. Вдруг из глубины выскакивает большая рыба, подлетает к блесне, нет, не успела, поворачивает.

Забрасываю еще раз. Снова выныривает. Это таймень — он серый и хвост у него красный. Но рыба только осматривает блесну и не берет.

Иду против течения еще пару сот метров: поваленный пень дерева, водоворот, глубина, много пены. Здесь должен стоять ленок. Забрасываю блесну. Рыба идет, обнюхивает, возвращается, прячется под пену. Меняю блесну на меньшую. Сейчас возьмет. Ленок здесь, подо мной. Страшно бросается. Сажусь на траву, чтобы при необходимости дотя-нуться до него рукой, но едва не обрушиваюсь в пропасть. Быстро карабкаюсь вверх, потом ложусь, вытягиваю руки, тянусь за блесной. Ленок терпеливо ожидает. Есть! Кило и три четверти.

Прохожу еще метров тридцать. Посреди реки мель, у того берега водоворот и глубина, дальше вода спокойнее, видно, как в ней резвятся хариусы.

Словом, место идеальное. Первый бросок—;ленок в полтора килограмма. Потом много пустых бросков. Забрасываю далеко, под тот берег, на границу спокойной воды.

Зацеп. И сразу медленный, но сильный толчок. Повторяется аналогичная история: вдалеке боль- лая рыба. С места ее не сдвинешь. Поддергиваю удилище раз-другой, потом даю слабину. Тронулась!

Опять повторяю тот же прием: медленно поднимаю удочку с неподвижной леской. Потом быстро вниз — и кручу! Подтягиваю рыбу, она выплывает, бьет хвостом воду. А несколькими метрами дальше «о воды выпрыгивают хариусы, ловя мушек на обед.

Стою по колено в воде. Комары. Таймень идет, идет, а потом поворачивает, катушка поет дискантом— так быстро леска бежит в воду. Это повторяется несколько раз. Наконец, мне удается перетянуть его от того берега через течение на «свою» »ель. Еще пару рывков, уже гораздо более слабых, чарирую одним удилищем. Рыба на мели. Огромное колодообразное тело извивается на гальке.

На мои шаги не реагирует. Хватаю его под жабры.

От лосося таймень отличается в основном внешне: он гораздо шире и резче сужается к хвосту. Сто четыре сантиметра и восемь килограммов семьсот граммов. Опять самая большая рыба в жизни!

Но я помню: они ходят парами! Возвращаюсь на мель. Несколько бросков. Потом у водоворота, ниже мели, сильный рывок. Теперь я уже знаю, что это таймень: несколько сильных рывков — и ни с места! Значит, снова тот же прием...

Приходит Сандардорж. Нервничать он начинает еще на берегу, приходится его успокаивать, что еще некуда спешить. Рыба ходит, но я уже вижу, что она меньше предыдущей. Измученную, вытягиваю ее на мель. Сандардорж прыгает, хватает, вытаскивает ее на берег...

Девяносто шесть сантиметров, ровно семь килограммов!

Возвращаюсь на мель. Пара забросов — и опять рывок. Но теперь я настолько уверен в себе, что даже не прикладываю усилий. К взлелеянным в мечтах тайменям я уже отношусь с некоторым чувством превосходства. Еще бы, четыре заброса — четыре рыбы! Рыба довольно быстро подходит ко мне, высовывается из воды, но она еще полна сил, пара нырков — и таймень срывается.

Снова забросы. Говорю себе: еще дюжину. На Висле, бывает, забрасываешь черт знает сколько раз из-за какой-нибудь мелочи, а тут...

Пятый бросок... Прыжок огромной рыбы у самого берега. Я вдруг понимаю: рыба атакует блесну, которая уходит от нее слишком быстро. Замедляю ход. Сразу же рывок. Но после нескольких прыжков рыба срывается.

Уже вечер. Возвращаемся. Мои результаты: шестнадцать рыб, в том числе три самые большие, какие мне когда-либо удавалось поймать.

В Худжирте. На ужин зажарили наименьшего из моих тайменей. Он великолепен, гораздо лучше лосося. Но ем я его в одиночестве. Друзья попробовали и тут же вернулись к баранине с кумысом. Ем я его и весь следующий день. Шутка сказать — четыре килограмма! Одному человеку может хватить на неделю. Правда, на третий день я уже был им сыт по горло.

Тени рая.

С утра туман, как молоко, им залита вся долина, и даже неизвестно, что там вверху — солнце или дождь? Река внизу окружена деревьями, куда более узкая. Я иду по течению. Буквально через пять минут в одном и том же месте два ленка, один за другим, по килограмму с немногим каждый. Осторожно снимаю их с крючков и отпускаю. Зачем им пропадать?

Река причудливо вьется, выглядит она просто чудесно — ивы и тополя, водовороты, буруны. Все это натуральное, неожиданное, за каждым кустом таится Великое Приключение.

На протяжении пятидесяти метров несколько ленков. Берег здесь высотой метра в полтора. Бросаю сверху, вижу, как блесна скользит в воде на небольшой глубине, обходит камень или приближается к берегу. Вдруг темная тень, вскипает вода — и уже выкрутасы перевернувшейся вверх белым брюхом рыбы. Самый большой из пойманных мной ленков — пятьдесят восемь сантиметров и ровно два килограмма. Отпускаю его. И всех остальных — тоже, между прочим, и очень симпатичного хариуса.

Я в рыбацком раю — это не подлежит сомнению. Но вот один из неожиданных и в то же время неизбежных атрибутов любого рая: я становлюсь пренебрежительным. Пламя рыбацкой страсти, разгоравшееся во мне в течение нескольких лет все сильнее, теперь, когда есть все возможности для ее удовлетворения, вместо того, чтобы запылать, вроде бы даже угасло. То один, то другой куст я обхожу, даже не пробуя бросать.

Итак, у рая есть свои теневые стороны. Во-первых, легкость, с которой можно удовлетворить все желания, а во-вторых, невозможность использовать излишек имеющихся богатств. «Тяжка все-таки участь миллионера»,— думаю я. Переживать ежедневно угасание желаний, в каждом из них видеть бесплодность того, что казалось достойным борьбы,— нет, не о такой жизни стоит мечтать!

Тайменей нет. Останавливаемся на обед. Геройски воюю со своим первым тайменем, закусывая его икрой. «Мои» же с удовольствием погружаются в вареную и жареную баранину, запивая ее кумысом.

После обеда еще раз отправляемся к устью Тарбагатая. Подходим немного ближе, чем раньше. Я спускаюсь, иду к реке.

Она в этом месте неприятная, прямая, мелкая. Неловко забрасываю у берега. Пару раз сворачиваю катушку — есть!

Таймень. Он энергичнее вчерашних, поэтому мне кажется, что он меньше. Пару раз сильно дергает, и мне приходится отпускать леску, боясь, что тормоз откажет, и она лопнет.  Я купил ее перед поездкой сюда;  толщиной она всего полмиллиметра (местные рыболовы в ужасе, они без миллиметровой не делают ни шагу), самая лучшая заграничная леска; но, потаскав на ней один день большую блесну на сильном течении и вытянув четырех тайменей, я убедился (со страхом), что она истирается и разлохмачивается.

Сегодняшний таймень не жмется ко дну, он довольно быстро выплывает у берега и молотит хвостом по воде. Подтаскиваю его поближе, тогда он впадает в панику, я же поскорее уступаю ему метров двадцать лески.

Потом снова подвожу потихоньку. Сейчас таймень стал покорнее, дает стащить себя с течения.

Я его уже вижу — здоровущая колода, вроде вчерашних. Он еще брыкается, отскакивает по течению. Опять подтягиваю, подвожу к камню, лежащему на прибрежной осыпи. Он послушно подходит. Спрыгиваю с берега. Последняя попытка рыбы удрать, но сил остается лишь на то, чтобы слабо шевельнуть хвостом. Беру ее под жабры, но поднять не могу. Обхватываю обеими руками, тяну наверх, таймень не сопротивляется.

Несколько раз ударяю его камнем по голове, потом долго выдираю крючок. Срезаю толстую ветку, продеваю ее сквозь жабры, еле двигаю. Ветка ломается, ищу покрепче.

К счастью, машина в ста метрах от меня. Добираюсь к ней, волоча рыбу по земле. Меряю — и глазам не верю! Метр двадцать сантиметров в длину и двенадцать с половиной килограммов весом!

Снова самая большая рыба в моей жизни! С первого же заброса, на первом попавшемся участке реки.

Возвращаюсь на то же место. Забрасываю. Со второго захода берет! Но тот проворнее, стремительно разматывает леску, пару раз дергает и удирает!

Удивительно: как и первый, он взял у самого берега, на глубине меньше метра.

Возвращаемся в темноте. Идем напрямик, через высокий, густой бурьян, приближаемся к холмам. Пусто, великолепно. Единственные следы человека— пара почернелых, покрытых дерном, низеньких хижин. Похоже на склады.

Очень устав, добираемся до машины. Комары пищат. Тумурбат поймал одного тайменя, килограмма на четыре...

Ложка дегтя.

Третьих суток рая мы не выдержали. Решили: с утра немного побросаем около Худжирта — и в путь!

Подъезжаем к месту, где Тумурбат позавчера поймал своего десятикилограммовика. Первый бросок— есть! Зацеп! Великолепная блесна, на которую я вчера поймал четырех тайменей, пошла к черту!

Привязываю тяжелую, большую «американку», веерную, с одной стороны посеребренную, с другой — медную. Летит она далеко, но безрезультатно.

Стою в воде. Блесна — в каком-то метре от конца удилища. Внезапно снизу выплывает большая серая рыба, не спеша подходит к блесне, как бы обнюхивая ее,— и хватает!

На расстоянии удилища от меня! Подсекаю и сразу отпускаю леску метров на десять. Испуганная рыба бросается вниз. Рывок — и снова отпускаю на десять метров. Это хорошо, пусть она выпрыгается.

Тумурбат, успевший сойти к воде, большими прыжками мчится вверх по осыпи, исчезает и снова появляется с фотоаппаратом.

Рыба прижалась ко дну, я не могу ее сдвинуть, а Тумурбат лихорадочно что-то настраивает в аппарате и кричит:

—    Еще минутку, еще минутку!

Это — чтобы я не спешил ее вытаскивать. А я и так не могу ничего сделать. Наконец, рыба трогается с места, слегка скачет. Тумурбат щелкает раз за разом. Немного подтягиваю рыбу, немного сам к ней подхожу. Наконец, она на камнях осыпи. Сандардорж хватает под жабры и с криком отдергивает руку: до крови разрезал палец.

Подбегаю, ботинками преграждаю рыбе путь к зеке. Она еще бросается, но я уже беру ее под жабры...

Она больше, чем я думал: сто два сантиметра и более семи с половиной килограммов!

Потом еще пару ленков — и в дорогу.

Я уезжаю с облегчением! Когда машина минула Худжирт и вышла на степную дорогу, радость охватила нас всех. Вероятно, какая-то бацилла странствий. Тумурбат цитирует монгольскую пословицу: самый короткий путь, как правило, самый плохой. И еще одну:  радость мужчины — это голубое небо, это жизнь под чистым небом. Насколько дословный смысл первой реалистичен и прогрессивен (ибо действительно в Монголии самые короткие дороги обычно страшно заезженные, и объезды, как правило, неизбежны), настолько метафорическая вторая дает вдоволь пищи для размышлений и разговоров о таинственной душе Востока...

В Булгане мы еще раз пробуем Орхон. Ужасная, головоломная дорога. Орхон, как всегда, мутен. Небо хмурое, здесь каждый день шел дождь.

Четыре с половиной часа махания удочкой без всякого результата. Меняю места, блесны — и ничего. Сумерки. Стою, сжав зубы. Трудно поверить, что только вчера отпускал я тайменей и ленков, что, позевывая, проходил мимо самых лучших мест!

Предпоследний бросок, сильный рывок, визг катушки. Леска в мгновение ока оказывается на середине реки. Парирую атаки рыбы, поднимая удилище. Довольно быстро подвожу ее к противоположному берегу, сам же начинаю брести через прибрежную отмель, беспрерывно сматывая леску.

Рыба — на мели, метрах в пяти от меня. Из мутной воды торчат спинной плавник и пасть. Пожалуй, в ней килограммов семь.

Пробую подтянуть ее еще метра на два, под самый берег. Внезапно что-то лопается. Окаменев, я какое-то мгновение не знаю, что делать. Пару секунд рыба, застыв, лежит неподвижно. Потом мы одновременно бросаемся: я — к ней, она — в реку...

Сколько разочарования! Стою еще целый час. Поклевок нет. К тому же я потерял великолепную «американку». Рыба удрала, ибо лопнуло колечко, соединяющее крючок с блесной.

Уезжаю в Булган с черной печалью на душе. Едем в Улан-Батор. Еще несколько дней, но уже ни одной рыбацкой оказии. Мне горько, что последний контакт со здешним раем закончился так печально. Эта ложка дегтя испортила всю бочку худжиртского меду.

И только потом я понял всю целительную, просто врачующую силу ложки дегтя. Благодаря ей исчезло пресыщение, неразрывно связанное с раем, появился аnпeтит, и вот снова я с удовольствием лазаю по привисленским кустарникам, сотни раз забрасывая удочку ради какой-то мелочи…

Ежи Путрамент.
 
Комментировать
Комментировать
Надоела реклама?
Поддержите DIRTY — активируйте Ваш золотой аккаунт!