С панцирной щукой (так правильно, по науке, называется пресловутый гаспар) фотографируемся и, по наущению Наполеона, отпускаем ее обратно. Рыба, по его словам, вполне съедобна и даже вкусна, особенно в копченом виде, но, судя по раздувшемуся брюху это самка, а скоро период нереста...
Вынужден внести некоторое дополнение - курсивом. Понятно, что мнениям местных гуру положено верить на слово, тем более, что в процессе нашего с ним общения Наполеон не так уж много дал мне случаев в своих словах усомнится. Тем не менее: когда я, вернувшись обратно, пообещал своим соседям, семейству Уолтеров, угостить их в следующий раз этой рыбой, они вежливо отказались, намекнув как между делом что в Луизиане, откуда они родом (и чистые афроамериканцы, понятное дело) рыбу эту считают малосъедобной. То бишь, если и едят, то при крайне стесненных обстоятельствах. На всякий случай проверил: увы, так оно и есть. Чтобы не тратить здесь место, даю ссылку, кому интересно, сам пусть разбирается, что к чему. Добавлю только (уже по приведенной ссылке) что утверждение, Панцирные щуки, или рыбы-аллигаторы, являются самыми крупными пресноводными рыбами, обитающими в водоемах Центральной и Северной Америки и острова Куба тут явно не в тему: любой, даже самый малахольный тарпон даст самой большой панцирной щуке очков 200 форы, если не более... http://www.npacific.ru/np/library/publikacii/tokranov1/21.htm
Радеет наш проводник за местную природу, не чета соседям-никарагуанцам. Стараясь не засунуть пальцы в пасть с длинными острыми зубами, бухаю гаспара за борт - плыви, ужасное создание. Счастье, конечно, полное, хочется снова забросить спиннинг и поймать еще, благо рыба на закате играет. Но уже темнеет, пора в обратный путь.
Известно, что после захода солнца мрак опускается на землю неотвратимо, и никакой возможности остановить приближение темноты или как-то его замедлить нет. Осветительных приборов, с помощью которых можно плавать ночью, в лодке тоже не наблюдается.
Вообще, много путешествуя по воде и попадая в самые разные ситуации (а спуск по горной реке в период ледохода или сплав после наводнения по любым спортивным расценкам, безусловно, относятся к высшему пилотажу) с некоторым брюзжанием замечу: воду надо уважать и, путешествуя по местам, доселе неизвестным, никаких специальных экстремалов себе не придумывать. Не искать, короче, на собственные нежные органы тела специальных приключений (ибо, если сильно хочется, они и сами найдутся). Посему плыть по речке, изобилующей корягами и топляками (про крокодилов тактично помолчим) в полной темноте - нет уж, увольте.
Наполеон понимает меня с полуслова и, развернув лодку, следует к пристани. Пока плывем, уговариваемся на следующий день начать рыбалку "по взрослому" с 6 утра,. Тарпон, по словам Бонапарта, активен как раз "с ранья" и клюет максимум часов до 11 (действительность потом все эти рассказы опровергла, естественно...) и затем имеет смысл ловить его только после трех, ближе к вечеру. Ну, после обеда мы сегодня уже попробовали, попытаемся теперь на рассвете.
Как человек, увлекающийся художественной фотографией (эквипмент, который я таскаю с собой практически не уступает по объему и весу рыболовному снаряжению) с восхищением замечу, что закаты на Рио Фрио - та еще песня. В отличие от морских они не полыхают буйством красок, не рисуют на небе фиолетовые и малиновые узоры... все как-то тоньше, нежнее и для моей, воспитанной на более скромных пейзажах души, проникновеннее. Краски не жгут, а тают у горизонта, который млеет затухающей зарей от края от края, окаймленный выставленной самой природой рамкой: слева деревом, справа берегом реки. И в просвечивающих сквозь склоненные ветки лучах проявляется вдруг такая недосказанность, такое обещание еще какого-то потустороннего света, что кажется - еще миг, и...
Есть, короче, своя особая магия в этих тихих закатах. Здесь еще "цимусу" добавляют птицы, у которых перед наступлением темноты начинается активный "движняк". У нас, конечно, утиные и гусиные стаи в районе озера Ханка тоже иной раз затмевают, что называется, небо. Но в тропиках перемещения птиц на вечернюю кормежку или ночлег происходят гораздо хаотичнее и пестрее. Широконосые фламинго, выныривающие из-за склоненного дерева прямо над головой - то еще зрелище.
Носятся низко над водой белые цапли. Заметил: обгоняя нашу лодку, тянут они в одно и то же место. Оказалось, птицы летят к большому раскидистому дереву на берегу реки. Когда мы подъехали, цапель на нем располагалась штук, примерно, пятьсот. Сидели, съежившись, на каждой веточке, еле удерживаясь полусогнутыми лапками за тоненькие сучки.
- Это что, гостиница для птиц? - спрашиваем у проводника.
- Ага! - смеется он. - Шератон.
Номера, кстати, в этом птичьем "Шератоне" четко поделены: всю центральную часть дерева и ветки, которые расположены высоко над землей, оккупировали исключительно цапли. По краям же, отдельно от "белых" ютятся "гастарбайтеры" - бакланы. Их не много, штук тридцать.
Впоследствии Наполеон объяснил, почему птицы стремятся попасть сюда на ночлег. Ночью в джунглях беспокойно. Для многих обитателей сельвы это время активной охоты, и птицы, которые бодрствуют днем (а чего цапля в темноте может нанизать на клюв?) с наступлением темноты озабочены только одним - поисками безопасного убежища. В прибрежных зарослях не очень-то и поспишь, шанс очнуться в зубах у каймана - очень вероятная перспектива. В траве на берегу тоже вряд ли отдохнешь, мало того, что шастают самые разные хищники, от виверр, ракунов и ягуаров, так еще и змеи, и прочие пожиратели плоти. Схватить длинноногую да закусить ей им самое милое дело. Вот и приспособились птицы ночевать на дереве, у которого весь ствол утыкан длинными острыми колючками. Забраться на него любому хищнику - чистое издевательство (ибо колются ветки "не по-детски", сам проверял). И даже если голод и заставит принять такие муки, поди попробуй сделать это бесшумно, так, чтобы дремлющая на упругих ветках добыча тебя не услышала?
Потому для птиц попасть на закате к заветному дереву не просто возможность спокойно отдохнуть (что, безусловно, тоже ценится) но, зачастую, и счастливый билет в завтрашнюю жизнь. Потому они и летят что есть сил, стремясь занять самую удобную ветку.
Эту идиллию мы, конечно портим своим тарахтением. Завидев лодку некоторые птицы поднимаются и начинают кружить. Видать, прибыли сюда из Никарагуа: если уж игуаны там - изысканный деликатес, то и цапля вполне сгодится за "утку по-пекински"...
Том (даром, что дедушке за семьдесят, плюс диабет, артрит и куча прочих болячек) затевает с Наполеоном разговор на тему местных девочек. Интересуется, есть ли и за сколько. Он не первый раз поднимает эту тему. В Эквадоре по его словам, подобные удовольствия стоят максимум 15 долларов "за весь сервис". Куда, спрашивается, Сессилия смотрела? Подозреваю, что никуда: есть такая тема, как мужские "понты", вот Том их и демонстрирует.
Причем неуспешно. Наполеон, откровенно ухмыляясь, объясняет, что Кано Негро деревня маленькая, народу в ней негусто, поэтому молодые девушки в поисках счастливой жизни уезжают отсюда куда подальше. Не то что приезжим туристам, а даже местным мужикам найти себе подходящую невесту - проблема.
Далее (в рамках обсуждения всех прочих радостей жизни) следует лекция о несбалансированном питании. Наш проводник, анализируя доступные ему женские прелести, сокрушается: с младых ногтей кушают тут девочки что попало, жарят им на растительном масле картошку, фасоль да жирную свинину и закусывают они ее сладкими булочками, запивая "Кока Колой" и прочей гадостью. Оттого в самом нежном возрасте появляются у местных красоток бочки и свиного размера ляжки (Том ухмыляется, да чего там, сойдет..)
Тут, как бы в качестве иллюстрации тонким (как в России принято говорить "бабьим") голосом нас окликают с берега. Ковбой не ковбой, дама не дама... Что-то неопределенное, вполне олицетворяющее собой тезисы Бонапарта о местной диетологии. То есть, как говорится, на коне и при шпаге, а дальше - из наших, российских бардов: "Глаза как две смородины, а ротик словно щель. Ой мама моя родная, ой где моя шинель..."
Под влиянием местных факторов (а может просто от усталости) разговоры о сексе как-то сами собой затихают. Тем более - в 5 утра вставать. Потом - душ, завтрак, спиннинг и (хочется надеется) тарпон. Мы (во всяком случае) готовы. Ну а что будет - посмотрим.
Утро красит нежным светом... Нифига оно, конечно, еще не красит: серо, сыро. Но хоть не холодно. Душ, завтрак на скорую руку. Сервис, замечу, на уровне, хоть и рань, но кофе в чашках дымится. Остальное выдают сухим пайком - фрукты, булочки, сосиски с кетчупом. Прыгаем в "Прадо" и - вперед!
Наполеон нас уже ждет. В десять минут седьмого отчаливаем.
Сегодня мы плывем вниз по реке. Теперь не только капитан, но и мы с Томом зорко зыркаем по сторонам. Сомнений, что тарпон где-то рядом (а точнее под нами) уже нет. Дело остается за малым, зацепить его на крючок.
Ох, сколько я помню ситуаций, когда рыбы в реке полно, да не взять ее никак. Как там у уральского сказочника Леши Иванова (тьфу, блин, Бажова) не выходит у мастера Вавилы каменный цветок, сколько не тужься. И так забрасываешь, и этак. И сюда, и туда. Вот, и живца вчера попробовали, верное же дело. Главное - подошел, посмотрел, высказав свое "фи", и обратно в мутные глубины. Может, погода не очень? Тучки там всякие? Хотя нет, на закате солнышко ведь вылезло и светило потом вовсю. Да и рыба плескалась. Гаспары - те вообще буйствовали, чуть лодку не перевернули. Хотя рыба тут играет постоянно. Вон и сейчас, поди, кто-нибудь шевелит плавниками у поверхности. Мы, кажись, попали в нужное место и в нужное время, должен же кто-нибудь клюнуть?
Наполеон, пока идем до места, предлагает попробовать троллинг. По мне как бы не слишком увлекательно (тут я, забегая вперед, замечу что сильно заблуждался). Но почему бы и нет? Летит за борт блесна, следя, чтобы крючки не перехлестнули поводок сматываю с катушки леску. На какой дистанции тащить приманку, непонятно: мотор гремит на всю речку, поворот за поворотом... Коряги, опять же, повсюду торчат. Хотя капитан свое дело знает, и, уж коли посоветовал забросить снасть, значит сможет ее вести.
Наполеон вызывает у меня все больше уважения. Самому мне не раз приходилось организовывать рыбалку (не в качестве, конечно, бизнеса, но какая разница?) а потому не понаслышке знаю, что такое хороший проводник. Уж каких только Дерсу Узал не нанимал в свое время на Бикине, где с ними только не плавал, и почти всегда - и смех, и грех. Или напьются в самый неподходящий момент (от Бонапарта с утра перегарчиком - ни-ни. И потом, сколько мы с ним не плавали, не то что пьяным, а просто выпившим не видел его ни разу...) или что-нибудь сломается. Самый анекдотичный случай - это когда полетел у удэгейца Гоши мотор. Вал станина какая-то лопнула. Запасная, по его словам, находилась в охотничьей избушке, до которой по нехоженным тропам верст примерно сорок. Ушел вверх по реке. Хорошо, ПСН успели забросить, подождали дня четыре, да поплыли: конец октября, дождь со снегом, чего доброго шуга завтра пойдет (сорок лет приспичило "на пленере" отмечать). Через неделю догоняет нас Гоша... Запчасть так и не нашел, идет на шестах. И когда доплыли практически до поселка, откуда самолетом потом вылетать, обнаружили этот вал под настилом на дне лодки. Лежал себе, завернутый в промасленную тряпочку. Надо же было бежать пешком хрен его знает куда, плыть потом, виляя между камнями и отталкиваясь от дна острой длинной палкой (кому хочется скинуть лишний вес, советую попробовать, исключительно способствует), чтобы совершить такое выдающееся открытие? В итоге вопрос: если человек так сам к себе относится, ни сил, ни времени своего не экономит, как он к остальным людям себя проявлять станет? Ответ (сразу правильный, уж по всякому и подробно я этот вопрос изучил) - в лучшем случае он их терпит. Стиснув зубы, и при максимальном безразличии. Да и то с учетом солидного вознаграждения. Но и тут обольщаться не стоит, при любом не выгодном раскладе сразу же пошлет куда подальше..
С Наполеоном же (что сразу заметно) рыбачить не просто приятно, а комфортно. Он никого не учит, с советами не лезет, просто старается все сделать правильно. И максимум неприятных обязанностей берет на себя: поводки распутает, наживку приготовит, место на берегу расчистит. Настоящий профессионал.
Опять на память приходят наши егеря-охотники-рыбаки. Уж коли ты попал в их угодья первый раз, постараются "надрать сопли" по полной. И места покажут самые непутевые, и наживку подсунут... Хотя при всех минусах такого подхода существует определенный плюс. Куда не едешь, рассчитываешь только на себя. И зачастую не зря.
Тут, враз оборвав мои рассуждения, происходит на борту форменный переполох. Вопреки всем законам и правилам (то есть крупную рыбу надо ловить там, где есть глубокая яма с течением) посреди широкого плеса показывает спину большой тарпон. Минуту назад, на подходе к этому месту Наполеон показал мне жестом, чтобы я смотал спиннинг и вынул блесну из воды, иначе будет цеплятся за дно. И вот - на тебе, пожалуйста!
Короче, рыба оригинальничает. Наполеон разворачивает лодку и мы в несколько заходов тралим плес. Увы. Тарпон, понятное дело, где-то тут, но мы его, похоже, подшумели. После очередной безуспешной попытки Бонапарт машет рукой и мы плывем дальше.
В отличие от прочих, промышляющих извозом товарищей (пока мы утюжим плес, нас обгоняет крытый тентом катер, где рядками сидят пожилые дедушки и бабушки с биноклями и фотоаппаратами - бердвочеры или птичкосмотрители по нашему) Наполеон специализируется исключительно на рыбалке. Стоянки рыбы в окрестностях Кано Негро ему, безусловно, известны досконально. В этом мы вчера убедились: хотите тарпона, вот он. Не берет? Ну давайте гаспаров половим. Так что сомневаться в том, что мы прибудем туда, куда нужно. оснований вроде нет.
Вот и заветный плес. Это не вчерашнее место, тут - излучина. Течение реки бьется в крутой, обрывистый берег и поворачивает почти под прямым углом вправо. Влево тоже уходит глубокая протока, но Наполеон жестами показывает - туда не бросай. Коряги.
Перецепляем блесны. Троллинговые для кастинга (то бишь бросания спиннингом) не подходят. В первом случае приманка не должна заглубляться (иначе не только коряги, но и всякая трава и прочий придонный мусор - твои). Ну а забросив ты уже сам подбираешь, как вести блесну: хочешь - топи ее поглубже, или крути катушку быстрее и тащи вполводы. Наполеон показывает приманки, на которые, по его мнению. следует здесь ловить: белый воблер с красной головкой, синяя "Раппала" с железным язычком (чисто морской вариант, кстати) и парочка похожих блесен.
Пробую их но - увы. С каменным цветком у Вавилы по прежнему проблемы. Между тем из-за деревьев выходит солнышко и становится тепло. Том в спиннинговой ловле не участвует и, понаблюдав с полчаса за моими упражнениями, предлагает опять попробовать на живца. У Наполеона их полный садок: кроме раинбоу бассов там кишмя какой-то серебристой мелочи, изловленной, надо полагать, мордушкой.
По словам Наполеона именно эта мелочь и является основной пищей тарпона. Он называет серебристых рыбок "сардинами". По мне так это что угодно, но только не тот "шпрот", из которого в Прибалтике делают знаменитые консервы: широкие и плоские рыбки, очень напоминающие хорошо известных любителям аквариума тетрагоноптенусов. Ну то есть, если бы меня спросили, я бы их так и назвал. Тетры и тетры. Тем более что известные мне обитатели аквариумов тоже родом отсюда, из Южной Америки.
